Ждали кайры, плащи лоснились от влаги. Ждали кузены, блестя доспехами. Ждали полторы тысячи пленных. Со стен Верхнего Дойла глядели бойцы гарнизона – тоже ждали решения. Кого выберешь, милый?
Хочешь успокоить совесть? Ты меня расстраиваешь… Давай, возьми мужчин – сделай вид, словно это что-то меняет! Но я буду лапочкой: закрою глаза и никогда не напомню тебе, что мужики – такие же люди. Никогда-никогда. Никогда-никогда-никогда.
Или… знаешь, вот хорошая идея: спроси добровольцев! Может, вызовутся сами?
– Ваша светлость… – сказал кто-то, и слова так гулко брякнули в тиши, что говоривший осекся.
Продолжил другой:
– Ваша светлость, отпустите нас!
И эхом еще несколько голосов:
– Отпустите, милорд! Мы – честные люди, не делали дурного.
Это была не безнадежная мольба, не крик отчаяния. Вежливая просьба с глубокой надеждой. Ему захотелось кричать: «Не делали дурного?! Вы же не на суде! Это война, вы – мои враги!»
– Мы здесь в городе живем, ваша светлость, – пояснила какая-то мещанка, – никуда не пойдем, тут останемся. Будем трудиться, мы – ремесленники, ваша светлость.
– Войску вашей светлости – одна польза, – добавил дед с крючковатым носом, – среди нас имеются сапожники, шляпники, портные… Отпустите нас по домам, милорд!
Они действительно надеются на это!.. – беззвучно воскликнул Эрвин. Альтесса ответила: отчего не надеяться? Все знают, что ты милуешь пленную чернь! Так было на Мудрой Реке и при Уиндли, и в Солтауне. Никто не ждет иного. Здорово, правда? Приятно преподносить сюрпризы!
Верно, никто не ждал. Ни пленные, ни упертый осел Джеремия, ни даже Деймон, вслух высказавший угрозу. Сказал – и сам не верил, что Эрвин сможет. Великодушный Эрвин… мягкотелый Эрвин. Не синонимы ли?..
Он натянул поводья, остановил Дождя. Привстал в стременах.
– Мужчины первой шеренги – шаг вперед!
Неловко переглядываясь, мещане вышли из строя, кое-как подровнялись. Было их человек шестьдесят.
– Женатые – еще два шага.
Больше половины выдвинулись дальше.
– Вы – в сторону, вон туда. А вы…
Эрвин подъехал к оставшейся группе холостяков. Мальчишки, подмастерья, но есть и постарше. Один – возрастом Эрвину в отцы.
– Судари, в ближайшие минуты вас казнят.
Кажется, они еще не поняли – все хлопали глазами с надеждой.
– Ваши головы отрежут от тел и камнеметами забросят в замок маркиза.
– Почему? – выдохнул кто-то.
А другой:
– Ваша светлость…
А третий – тот, что старше:
– Моя жена вчера умерла… Вчера…
Какой-то мальчишка зарыдал. Упал на колени, вцепился в стремя герцога.
– Кайр, заставьте его умолкнуть.
Воин оттащил юнца в сторону, врезал сапогом в живот. Плач прекратился.
– Почему?.. За что, ваша светлость?
Почему? Отличный вопрос! – передразнила альтесса. Давай, расскажи им, что во всем виноват упрямый маркиз! Или подонок-император, или предатель Луис, или зверь Пауль с Перстами. Кто угодно, но не ты. Ведь это правда! Ты – такая же жертва, как они. Тебе еще хуже досталось! Враги – нелюди, вся вина лежит на них!
– Почему? – рявкнул Эрвин. – Потому, что я хочу! Такова моя воля. Кайры, выполняйте приказ.
Обнажив мечи, воины шагнули к стайке мещан. Эрвин ждал, что обреченные путевцы побегут или бросятся на убийц, или скроются в толпе. Сделают хоть что-то… Но они лишь стояли и смотрели.
За минуту дело было кончено. Головы сложили в корзины, греи унесли их туда, где торчали над крышами рычаги требушетов. Тела остались. По влажной брусчатке расползались бурые круги. Мертвецы в луже кровавой грязи стали центром площади. Теперь они – главное, живые – околица.
Эрвин двинул Дождя к другой группе – женатым пленникам.
– Где ваши дети и супруги?
Пленные не хотели отвечать, но многие покосились в сторону толпы.
– Пусть выйдут.
За пару минут образовалась стайка женщин, девочек, ребят. Общим счетом больше полусотни душ. Эрвин обратился к ним:
– Ваши мужья и отцы погибнут завтра в полдень. С ними еще двести женатых мужчин. Завтрашний день будет праздником вдов. Я так хочу.
Он вдохнул поглубже. Каждое слово приходилось высекать старательно, будто резцом по камню, иначе голос бы дрогнул.
– Всякий, кто еще сможет увидеть завтрашний вечер, умрет послезавтра на рассвете.
Несколько женщин закричали. Другие зажали руками рты, третьи разразились плачем. Эрвин смотрел на одну девчонку: худую, по-юношески нескладную. Она напомнила кого-то… Запределье, форт, стрельбы… Она рыдала совершенно беззвучно, ни одного всхлипа, просто капли по щекам, будто дождь.
Эрвин спешился и подошел к ней.
– Нет!.. – крикнул кто-то за спиной.
Мужчина из группы женатых рванулся на помощь девушке. Кайровский кулак ударил его в лицо, мужик отлетел, сплевывая кровь. Эрвин взял девицу за подбородок, вынул батистовый платочек.
– Тебе не следует плакать.
Мягкими движениями Эрвин стал вытирать щеки девушки.
– Меня зовут Эрвин София Джессика. Мой отец был герцогом Первой Зимы. И отец отца был герцогом Первой Зимы, и дед отца, и прадед. Тебе не следует плакать, девочка. Знаешь, почему?
Он промокнул ее нижние веки. Она смотрела, не мигая и не дыша.
– У меня нет сердца. Побереги слезы для того, у кого есть.
Он видел только девушку и говорил тихо, но не сомневался, что вся группа женщин ловит каждое слово.
– Вас я отпущу. Так мне хочется. Идите в Верхний Дойл, рыдайте, умоляйте маркиза, падайте в ноги, целуйте стопы. Быть может, он сделает так, что завтра в полдень головы ваших мужей и отцов не посыплются с неба.
Он отвернулся, бросив платок под ноги девчонке.
* * *
Эрвин пил на пару с альтессой. Оба молчали, она даже не думала язвить. Пили без тостов, просто по очереди опрокидывали в рот стопки. Отчего-то Эрвин хмелел вдвое быстрее альтессы.
– Разреши войти, – сказал Деймон, и Эрвин протянул ему чашу.
– Ты ведь уже здесь.
– Потому, что ты не слышал стука. Я гремел в дверь раз пять.
– Мы надеялись, ты устанешь и уберешься.
– Мы?..
Эрвин огляделся. Альтесса исчезла, обратившись в прозрачный дым.
– Я. Чего тебе нужно?
Кажется, Деймон перебрал в уме несколько предлогов.
– Два человека просятся к тебе на прием: святой отец и женщина.
Эрвин попытался рассмеяться. Сумел лишь издать два отрывистых «ха».
– Ха. Ха. Вот кого мне сейчас не хватало, так это святого отца и женщины. Причем двоих сразу.
– Они… какие-то странные. Священник назвался Давидом, говорит, что прибыл аж из Альмеры. Представляешь? А женщина – та вообще отказалась назвать имя. Таинственная незнакомка. Я думал, это тебя развлечет.
– В целом, ты прав… Незнакомки и монахи – что может быть краше? Но сегодня я и так весь во власти развлечений.
Эрвин поднял кубок, Деймон выпил с ним. Как показалось, нехотя.
– Ты поступил правильно, кузен, – сказал красавчик.
Герцог поморщил нос:
– Избавь меня от снисхождения. Ты стоял за штурм, как и все остальные. Вероятно, ваши пожелания сбудутся. А сейчас пригласи лучше тех двоих… Священника – первым.
Святой отец имел вид небогатого человека, проделавшего много миль пешком: сбитые башмаки, пыльный плащ, истертый по подолу, унылая шляпа, потерявшая всякую форму от множества перенесенных дождей. Шляпу он держал перед грудью обеими руками. Для полноты картины смиренного нищенства не хватало, чтобы мял ладонями поля и слащаво так, пожевывая губы, блеял: «Ва-аша све-етлость…» Нельзя сказать, что Эрвину стало противно – поскольку и прежде было не сахар. Но от вида священника замутило еще сильнее. Эрвин принял беднягу лишь затем, чтобы отделаться от Деймона с его унизительным сочувствием. Теперь цель достигнута, можно и прогнать визитера.
Он спросил для очистки совести:
– Зачем вы искали меня, отче?
– Я, собственно, не искал вас, милорд, – спокойно ответил путник. Голос был ровный, бархатный.
– Но вы чего-то от меня хотите?
– Нет, милорд. Ничего.
Теперь Эрвин отметил несколько черточек. Во-первых, святой отец звал его просто «милордом», а не «вашей светлостью». Как служитель Церкви, Давид имел такое право, однако редкий сельский священник рискнул бы этим правом воспользоваться. Во-вторых, священник дождался, пока Эрвин начнет беседу, и не стал называть себя – знал, что Деймон уже сообщил его имя. То и другое подразумевало знакомство с феодальным этикетом.
– Ничего не хотите?.. – удивленно переспросил Эрвин.
– Нет, милорд.
– Тогда зачем пришли ко мне?
– Видите ли, милорд, я шел не к вам. С группою паломников я направлялся в Кристальные Горы, к священной купели Створок Неба. Но встретил девушку, которая очень хотела повидать вас. Настолько хотела, что готова была одна идти через земли, охваченные войною. Я отклонился от пути, чтобы сопроводить ее.
